Ген человечности - 2 - Страница 86

На дорогу я выскочил своеобразно — свалился в неглубокую придорожную канаву, хорошо хоть не поломался, но грохнулся с разбегу, пропахал лицом… Поднялся — и с какой-то дикой радостью услышал, что моторы хоть и стали намного ближе — но они все еще у меня за спиной, автомобили с сектантами едут к дороге, они еще не выехали на нее. Теперь самое главное — где именно они выедут на дорогу. Если передо мной — значит остается только примерно три мили ускоренного марш-броска через ночную местность с одержимыми в надежде успеть, пока эти боевики не разгромят буксир. И бежать по дороге не получится — в этом случае они захватят меня врасплох… А почему они едут без фар?!

Не успел я додумать — как за спиной вспыхнуло зарево — все машины разом включили фары, так что я снова плюхнулся на землю, замер у обочины. Повернулся, оценивая обстановку…

Машин было три — и всем трем до дороги оставалось ярдов сто. Так вот почему не включали фары — гладкое поле, езжай как хочешь, а вот с дороги ночью и без фар — можно и сбиться…

Сильнее зарычали моторы — машины одна за одной преодолевали канаву и выезжали на дорогу, свет их фар на какой-то мгновение упирался куда-то вдаль, в небо — а потом опять возвращался на грешную землю. Я залег на обочине, переключил пулемет в режим автоматического огня, сжался — чтобы в нужный момент вскочить. Ночного прицела не было — но у этого пулемета очень удобный стандартный прицел с подсвечиваемой прицельной меткой. А тут и его не надо — фары в режиме дальнего света указывали на цели как нельзя лучше. Кстати, дальний свет фар мне поможет — ночью если ехать на машине с дальним светом фар, вглядываясь в то, что впереди на дороге — ночное зрение запарывается напрочь, в темноте ты не сможешь не то, что стрелять — несколько минут ходить не сможешь. Сетчатка глаза перестраивается с яркого света на тьму несколько минут, в ситуации скоротечного огневого контакта — вечность…

Надо было подпустить поближе — чтобы машины набрали достаточную скорость… Пошел!

Головная машина была уже метрах в десяти от меня, когда я, вскочив с обочины, нажал на спусковой крючок пулемета, целясь чуть повыше фар, в едва освещенный пассажирский салон с почти неразличимыми силуэтами внутри. Пулемет, тяжелый и прикладистый для такого патрона, изрыгнул поток пуль, который словно водой из шланга прошелся по металлу, по стеклу, по живой плоти тех кто сидел в машине. Какую-то долю секунды машина продолжала ровно идти по дороге, потом мотор на мгновение запнулся, кашлянул — и тяжелый фургон начало разворачивать в мою сторону, ослепляя меня фарами… Черт…

Вместо того, чтобы бежать назад, я рванулся вперед и влево, стараясь разминуться с расстрелянной машиной и держа наготове оружие. Если водитель не погиб, если он сейчас крутанет руль — тогда хана, раздавит как клопа. Удалось разминуться буквально на считанные сантиметры — стальной борт фургона пронесся мимо меня в шаге, даже испугаться не успел…

Водитель второй машины мгновенно поняв, что произошло, повернул руль влево, вместо тормоза нажал на газ, стараясь разминуться с потерявшим управлением фургоном, выйти из зоны обстрела прикрываясь потерявшей управление первой машиной — и невольно подставил мне бок. Столкновения он все-таки не избежал — джип, с характерным глухим хлопком-ударом металла об металл, боднул правым передним крылом уже идущий юзом первым в колоне фургон, его повело еще левее — а я в этот момент успел выпустить пару десятков пуль по салону. Треск стекол известил, что, по крайней мере, по салону я попал…

Фургон, неуправляемый и получивший сильный удар в левое заднее крыло, когда его подвеска слева и так была разгружена, встал на два колеса и окончательно потерял управляемость…

Водитель третьей машины нажал на тормоз, АБС не дала сойти с траектории — я, стреляя навскидку, погасил огнем обе фары, одну за другой, остаток патронов в магазине высадил по салону, надеясь зацепить хоть кого то — и нырнул в темноту. Большего сделать было просто невозможно, а оставаться на освещенном фарами месте — гарантированно получить пулю, достаточно того, что один из преследователей останется жив. Скатился в канаву, упал, но снова вскочил и рванул вперед, забирая левее и стараясь держаться почти параллельно дороге. Совсем рядом фургон с грохотом обратно приземлился на четыре колеса, а через секунду раздался еще один удар, гораздо более сильный — искалеченный фургон с грохотом рухнул в канаву…

За спиной загремел АК — его размеренный, глухой стук не спутаешь ни с чем — ни с истерической скороговоркой М16, ни с грохотом ФАЛа. Я снова упал за землю, перекатился…

Интересно, сколько их осталось? Те, кто в передней машине, в фургоне из строя выведены — либо убиты, либо ранены. Во второй машине — наверняка хоть один убитый и пара раненых. В третьей — могли оказаться уцелевшие, кто-то же открыл огонь, пусть и неприцельно. Пока преимущество вновь у меня — они освещены, а я — в темноте. Но стоит мне выстрелить хоть раз — преимущество пропадет, по вспышке и по звуку они определят мою позицию. А дальше — если среди их будет хоть один опытный человек — окружат и перекрестным огнем уничтожат. Или один отвлечет внимание, вызовет огонь на себя, а второй сделает точный, прицельный выстрел…

АК заткнулся, раскатисто бухнул дробовик, дробь просвистела в опасной близости, хлестнула об землю… Суки…

Еще раз перекатился, занял позицию для стрельбы лежа. В канаве темнел прямоугольный силуэт свалившегося туда фургона, около него — ни малейшего, насколько можно было видеть в неверном свете фар, движения. Эти из строя вышли. Чуть дальше, почти боком стоял внедорожник — большой, массивный, его фары светили в сторону реки, но рассеянного их света хватало, чтобы что-то увидеть. Третий внедорожник стоял чуть дальше — его фары не светили, разбитые моей очередью — только тускло горели подфарники. Даже сюда с дороги доносился чуть заметный, острый, неприятный запах бензина…